Автор Тема: ДИВИНАЦИЯ. ИСКУССТВО И ДАР ГАДАНИЯ.  (Прочитано 3303 раз)

0 Пользователей и 1 Гость просматривают эту тему.

Оффлайн Marra

  • Мастер
  • Ветеран форума
  • *
  • Сообщений: 4281
  • Репутация: +535/-0
Дивина́ция

         (лат. divinatio).

    I. Искусство и дар гадания, по-греч. мантика. Вера в способность людей предсказывать будущее при помощи сверхъестественных сил и узнавать волю богов, не пользуясь обычными способами, встречается во всех религиях древнего мира. В частности, у греков и римлян тяга к предсказанию будущего подала повод к возникновению многих своеобразных обрядов и учреждений. Вера эта основывалась на убеждении, что боги, по присущей им непрестанной бдительности и заботливости, желают открывать свою волю людям. Первым был способ откровения, состоявший в речи бога, непосредственно обращенной к человеку, как это, по преданию, бывало в древнее мифическое время при общении богов с людьми. В более позднее время, когда мир богов начал постепенно отдаляться от мира человеческого, оставались два способа божественных откровений: человек мог получить откровение или в душе, без всяких внешних, чувственных знаков, или же — извне, при помощи чувственных знамений, требующих толкования. Из этих двух способов откровения произошли два вида гаданий, на которые разделялась всякая Д.: гадание естественное, или безыскусственное, и искусственное.

 а) Безыскусственное гадание. Характерная особенность его состояла в соприкосновении человека с божественным духом, в излиянии божественного духа в дух человеческий, во вдохновении, когда человек, побуждаемый божественной силой (furor divinus), изрекает внушения божества, делается органом божественного духа, не теряя, однако, как это бывает на самой низшей степени естественной религии, своей человеческой индивидуальности и не превращаясь в простое орудие, лишенное собственной воли. Самый благородный и высокий вид такой Д. проявляется в пророчестве у евреев, когда просвещенный ум, при непосредственном, постоянном обращении с божеством, при ясном сознании и полной свободе, получает божественные откровения. Впрочем, слабые следы такой пророческой силы встречаются и у греческих и римских язычников. Так, напр., гомеровский прорицатель Калхант, познающий настоящее, прошедшее и будущее, при всей свободе сознания непрерывно находится в состоянии воодушевления, не требующего для своего возбуждения никакого внешнего повода. Для него не существует границ между человеком и божественным знамением. Но подобная свобода сознания никогда не получала первенствующего значения в язычестве. Напротив, там чаще встречались такие формы божественного откровения, при которых прорицатели находились скорее в бессознательном состоянии. Пророческая сила ограничивалась отдельными моментами и возникала при посредстве каких-либо внешних обстоятельств. В этой низшей степени безыскусственной Д. можно различать три вида: экстаз, сновидения и оракулы.
      
    1. Экстаз, восхищение — временное состояние необыкновенного возбуждения, при котором действует пророческая сила, когда душа, отвлеченная от тела, вступает в более тесное общение с божеством. Душа, по мнению древних, от природы лишь в незначительной степени владеет этой пророческой способностью. Для того чтобы пробудить ее, требуется некоторое внешнее, как правило, не духовное воздействие. Стихии воды, земли, огня могут своим влиянием на тело освободить эту силу, особенно проявляющуюся при болезненных состояниях и в час смерти. Женщин считали более способными приходить в состояние такого пророческого экстаза (Кассандра, Сивиллы, Пифия).

       2. Сновидение считалось мгновенным откровением божества. Полагали, что душа человека, находящаяся во время сна в пограничном состоянии между сознанием и бессознательностью, особенно способна к общению с божеством и к восприятию его откровений. «Сновидение посылается Зевсом» (Ноm. II. 1, 63). Гомер еще не знает особого бога сновидений, каковой встречается у позднейших писателей. Видения во сне суть бесплотные образы, облеченные в телесную форму. Однако иногда вместо них является дух умершего (напр. Патрокла) или даже божество. Образы эти подчиняются воле того божества, которое их посылает, и лишь на время сна пользуются кратковременным подобием жизни. То, что они передают словами,— это простое откровение, не требующее объяснения. Но бывают и другого рода сновидения, которые представляют это откровение в виде символического образа и потому нуждаются в толковании. Толкование сновидений по всем правилам искусства было делом специального лица, онейрокрита или онейропола. Впрочем, откровения во сне уже у Гомера не всегда считаются достоверными. Он различает обманчивые и верные сновидения. Даже само божество может пожелать обмануть человека через сновидение. Потому следует отыскивать признаки, по которым можно было бы судить о достоверности сновидения и честном намерении божества, пославшего сон. Не всякий сон знаменателен; особое значение придавали сновидениям, являющимся под утро. Наряду с наблюдением за случайными сновидениями у греков и римлян существовало особое специальное приспособление для вызова сновидений, так называемая инкубация (incubatio) при оракулах, дававших ответы посредством сновидений и появлений во сне умерших.

       3. Оракулы. Место, где находился оракул, по-греч. называлось «мантеон». Воодушевленный прорицатель назывался хресмодом или хресмологом. Впрочем, словом «хресмолог» обозначали как истолкователя и объяснителя оракула, так и того, кто собирал изречения оракулов, сообщал их остальным и применял для конкретного случая собранные предсказания. Общая для всех оракулов особенность состоит в том, что их предсказания связаны с определенной местностью и с культом известного храма, причем посредником между богом и человеком является местное сословие жрецов. Такие учреждения, где высокообразованное сословие жрецов, пользуясь обстановкой и местными преданиями, устраивало постоянный оракул, авторитет которого основывался на вере в присутствие божества и поддерживался верностью провозглашаемых им прорицаний, пользовались гораздо большим доверием, чем отдельные знамения богов и случайные сновидения. Особый вид оракулов представляют вышеупомянутые оракулы по сновидениям и явлениям духов умерших (некиомантия, некромантия, психопомпия), которые часто были соединены с культом героев или других подземных божеств. Сюда относятся святилища прорицателей Амфиарая в Оропе, Амфилоха и Мопса в Киликии, Калханта и Подалирия при мысе Гаргане в Апулии и Асклепия в Эпидавре. В их храмах люди, искавшие божественных откровений, особенно для исцеления больных, ложились спать на шкуре принесенного в жертву животного. Здесь образы умерших выходили из земли и являлись во сне (а иногда и наяву), вызванные к пророческому служению принесением им жертв и воззваниями к подземным силам. К этим оракулам обращалось в основном суеверие простого народа. Гораздо большее значение имели у греков прорицал ища, где откровения передавались устами человека. Здесь мужчины или женщины в состоянии экстаза, вызванного чаще всего физическим воздействием, напр., источников и т. п., произносили слова, из которых затем жрецы святилища составляли связные изречения и применяли их к предложенному вопросу. Главным божеством, руководящим этими оракулами, был прорицатель Аполлон, возвещавший роду человеческому волю своего отца Зевса, первоначального источника всякого рода предсказаний. Самое знаменитое прорицалище находилось в Дельфах (см. Дельфийский оракул). Подобные оракулы были в Абах в Фокиде, в Эдепсе на о. Эвбее, у горы Птой, в Гисиях в Беотии, в Аргосе, где пророчествующая жрица вдохновлялась кровью жертвенного животного. В М. Азии самыми значительными были оракул Аполлона Кларосского близ Колофона и Дидимского близ Милета. Кларосский оракул, по преданию, был основан критянами под предводительством Ракия, женившегося на дочери Тиресия Мантое, присланной туда из Дельф. В этом рассказе проявляется связь между Кларосским и Дельфийским оракулами. В Кларосе пророчествовал жрец. Он входил в священную пещеру, пил там вдохновляющую воду и давал ответы в стихах. Дидимский оракул, вероятно, тоже был основан критянами. Первый храм якобы построил Бранх, сын Аполлона и родоначальник местного сословия жрецов — Бранхидов. Здесь, как и в Делъфах, пророчествовала женщина, которая орошала подол своего платья и свои ноги водой источника и вдыхала выходившие из него испарения. Третий вид оракулов составляли оракулы знамений. К ним относился оракул Зевса в Олимпии, жрецы которого назывались Иамидами. В более древние времена к нему обращались довольно часто. Предсказания здесь давались по приметам убитого жертвенного животного и по явлениям, происходившим во время жертвоприношения. Подобным образом давались предсказания в храме Йеменского Аполлона близ Фив. Знаменитый Додонский оракул (см. Зевс) принадлежал к тому же виду оракулов. Здесь предсказания давались по движению листьев священного дуба (филломантия), по журчанию источника и по звукам медных чащ. При оракуле на о. Делос пророчествовали по шелесту священного лавра. Подобного рода оракулы, способы предсказания которых были весьма разнообразными, являют собой переход к искусственному пророчеству, потому что здесь уже требовалось истолкование знамений. В таких святилищах, как дельфийское, имело место посредничество, поскольку непосредственное откровение получали не сами вопрошающие, а близкие к божеству и воодушевляемые им служители оракула. Жрецы воспринимали непонятное профанам откровение и своим объяснением делали его понятным для вопрошающих. Происхождение оракулов скрывается в глубокой древности. Уже Гомер упоминает о Додонском оракуле как о вполне установившемся учреждении, а говоря о Пифийском оракуле, превозносит его богатство. Последний, по-видимому, уже тогда имел политическое значение. Гораздо большее значение оракулы приобрели со времени гегемонии дорийцев. Именно с этого времени возвысился Дельфийский оракул, затмивший все остальные, не исключая и Додонского. Оракулы оказывали огромное воздействие на формирование нравов и обладали политическим влиянием. Пока образованные жрецы, поддерживаемые лучшими и мудрейшими представителями народа, без всяких корыстных целей действовали в пользу отечества, религии и нравственности, влияние их было прочно и они пользовались большим почетом. Но когда с упадком народного духа и оракулы сделались орудием партий, а жрецы при возраставшем неверии и суеверии стали искать личной выгоды и обогащения, нередко даже при помощи хитрости и обмана, они постепенно утрачивали былое значение и почет. У римлян и вообще у италийских народов тоже существовали оракулы, подобные греческим, но они полностью были вытеснены искусственными способами гадания.
Любопытство - начало мудрости.
Природа магии основывается на трех элементах: наследственность, изменчивость и естественный отбор.


Оффлайн Marra

  • Мастер
  • Ветеран форума
  • *
  • Сообщений: 4281
  • Репутация: +535/-0
 б) Искусственное гадание. Характерная черта этого вида гадания состоит в том, что оно основано не на внутреннем божественном вдохновении, а на наблюдении и истолковании известных знамений, посылаемых божеством, и потому этот род Д. представляет собой искусство, которое, напр., у Гомера, ставится наряду с занятиями врачей, глашатаев и др. как особое ремесло. В поисках сверхъестественной связи данных явлений древние основывались не на обычных умозаключениях, а предавались странным фантастическим соображениям. Основным источником этого искусства были воображение и религиозное чувство. Искусственное гадание было весьма распространено у греков и римлян. Всякое необыкновенное явление принималось за знамение божественного откровения (signum), причем чем знаменательнее был момент жизни и чем более было возбуждено состояние духа, с которым совпадало явление, тем более важным считалось знамение. Такого рода предзнаменование могло являться само собой, без усилий со стороны человека, а иногда человек сам отыскивал и вызывал его при помощи специальных приготовлений.

         1) Греки. У Гомера преобладает первый род знамений, т. е. нечаянных явлений. У него главнейшими являются знамения на небе, жилище богов, особенно Зевса, который считается виновником всех божественных знаков, каковы, напр., гром, молния, радуга, неожиданное появление большой высоко парящей птицы — орла, ястреба, цапли и т. п., потому что на них смотрели как на вестников богов из Олимпа. Даже нечаянно сказанное человеком знаменательное слово, чиханье и т. п. были знамениями. Изредка у Гомера встречаются описания чудовищных явлений вроде кровавого дождя и т. п. Для некоторых из этих явлений знаменательным считается их направление в правую или в левую сторону, а также время, напр. после молитвы. Во всех этих случаях объяснение возникало легко, само собой: они большей частью просто предвещали счастье или несчастье. Но часто знамение настолько совпадало с действиями человека, что нельзя было не придать ему более определенного содержания, и в таком случае уже требовалось искусство толкования, которым занимался знаток этого дела — прорицатель (мантик), отличавшийся от жреца как истолкователь божественной воли (профет, теопроп). Такими мантиками были или цари-прорицатели, напр. Амфиарай, Гелен, или демиурги. Они у Гомера подразделяются на ойонополов, или ойонистов (авгуров) и диосколов (гаруспиков), но без точного определения их характера. Иногда знамение объяснялось по непосредственному вдохновению лицом, не принадлежащим к сословию толкователей. В некоторых случаях значение придавалось только обстоятельствам, сопровождающим действие, напр., числу и месту, а часто знамение само по себе заключало символическое представление будущего. В позднейшие времена мантика в Греции сохраняла свое прежнее значение, хотя была оттеснена на задний план оракулами и применялась в основном в частных делах. Кроме знамений, о которых упомянуто выше, встречается еще множество других, напр., солнечные и лунные затмения, появление комет, падающие звезды, бури, разливы рек, движение и запах поднимающихся испарений (капномантия) и т. п. Придавалось также немалое значение разного рода животным, паукам, зайцам, змеям, а в особенности птицам, которым из всех животных был присущ наиболее таинственный характер. Наблюдали за их полетом, за положением сидящих птиц и за их криком. Этим искусством владел ойонист, или ойонопол. Говоря о специально вызванных знамениях, следует упомянуть о гадании по внутренностям жертвенных животных (иеромантия, иероскопия), широко распространенном у греков. Рассматривающие внутренности животных назывались бомоскопами, иероскопами, диоскопами и т. д. От этого действия отличается пиромантия — гадание по горению жертвенного огня, изобретение которого приписывалось Амфиараю. Более примитивным видом гадания, при котором суеверным образом как бы вызывался случай, чтобы найти в нем божественное откровение, была пегомантия или гидромантия. При таком гадании обращали внимание на то, тонул ли какой-либо предмет в воде или всплывал на поверхность ее, а также наблюдали за кругами, оставленными на воде брошенным в нее камнем. Существовало также гадание ситом (коскиномантия): сито подвешивалось на одной или нескольких нитях и, когда оно начинало кружиться, называли несколько имен. Человек, при произнесении имени которого оно останавливалось, был тем, которого искали. Сюда относится также хиромантия, или искусство гадания по руке и ее линиям. О нем упоминает Аристотель, а Артемидор во II в. н. э. систематизировал его.

         2) Римляне. У римлян искусственное гадание было гораздо важнее и более развито, чем у греков. В число знаменательных явлений входили: ostentum (знамение), portentum (чудо), monstrum (явление), prodigium (чудесное явление), omen (предзнаменование). Portentum или ostentum означают обычно чрезвычайные явления неодушевленной природы, monstrum и prodigium — необыкновенные явления в царстве животных и людей, причем monstrum, по большей части, обозначает противоестественное явление. В противоположность видимым знамениям, omen относится исключительно к слуху: впрочем, это различие не всегда строго соблюдается. Говоря о видимых знамениях, мы будем называть их prodigia, а словом omina обозначать воспринимаемые слухом. И те и другие являются нечаянно. Prodigia замечались римлянами весьма часто и в самых разнообразных видах, так как этот народ по отношению к подобного рода вещам отличался особой суеверной наблюдательностью. В исторических книгах Тита Ливия упоминается большое число продигий. Всякий раз, когда случалась продития, и в особенности если она предвещала несчастье, считалось необходимым устроить искупительный обряд для предотвращения бедствия (procuratio). Принимая надлежащие меры путем молитв и очистительных обрядов, при содействии жрецов можно было отвратить угрожающее бедствие и вновь заручиться милостью богов. Обычными средствами умилостивления, которые употреблялись частными лицами и государством, были мольбы, молельные процессии, празднества с жертвоприношениями, угощения богов и т. п. Во многих случаях от воли частного лица зависело, принять ли и отнести к себе знамение или же, проявив сообразительность, спокойно отклонить его от себя, придумывая подходящее счастливое значение, чтобы сделать для себя благоприятным то, что казалось неблагоприятным. Таким же образом поступали по отношению к omen, под которым в узком смысле понималось любое произнесенное кем-либо слово, если только в нем усматривали предзнаменование. Omen имело значение только для того, кто принимал его на свой счет (accipio omen, placet omen, non ad me pertinet). При этом основное внимание обращалось не на смысл, который вкладывал в это слово говоривший, а лишь на то, как понималось оно лицом, принимавшим его на свой счет. От человека во многих случаях полностью зависело, какой придать смысл слову, желал ли он видеть в нем хороший или плохой знак. Но слова, которые сами по себе выражали что-нибудь благоприятное или неблагоприятное, уже нельзя было толковать произвольно. Римляне, несмотря на эту свободу принимать или отклонять omina и prodigia, оказывались в высшей степени боязливыми и предусмотрительными по отношению к ним. При совершении торжественных действий они с предельной осторожностью старались предупредить всякое такое случайное явление. Приносивший жертву закрывал голову, чтобы не видеть никакого несоответствующего случаю явления; жертвоприношение сопровождалось музыкой, чтобы не слышать никаких дурных omina. При наборе войск и при производстве ценза прежде всего вызывались такие лица, имена которых имели счастливое значение, напр. Сальвий (Salvius, невредимый), Валерий (Valerius, здоровый) и т. п. Второй вид гадания, при котором не пользовались случайными явлениями, а намеренно искали откровения, черпал предсказания из строго определенных явлений и исполнялся особо учрежденными корпорациями на основании передававшегося из рода в род учения. Подобные учреждения были утверждены правительством и имели постоянное и важное влияние на государственные дела. Они у римлян пользовались таким же положением и значением, какое выпало на долю оракулов у греков. В этом гадании, производившемся публичными учреждениями, различаются четыре способа: жребий (sortes), книги сивилл (libri sibyllini), гаруспиции (haruspicia), гадание авгуров (auguria), из которых последние считались важнейшими и по достоинству, и по общественному значению.

       1. Гадание при помощи жребия. Важнейшие учреждения этого рода находились в городах Пренесте и Цере. О происхождении Пренестинского оракула и о способе совещаний с ним сообщает Цицерон. Дубовые палочки с вырезанными на них древними буквами хранились в храме Фортуны. Их вынимал мальчик, после чего по ним давались ответы. Жребии в Цере состояли из подобных палочек. Высыхая, они становились тоньше, и иногда какая-нибудь из них случайно выпадала из связки. В таком случае находившаяся на ней надпись принималась за предсказание.

       2. Книги сивилл (Libri sibyllini). Тарквиний Приск (или Тарквиний Гордый) приобрел от кумской сивиллы (прорицалище которой описывает Вергилий) три (или девять) книги предсказаний, в которых посвященные стремились найти предсказания относительно важных событий в жизни Римского государства. К ним прибавились прорицания тибурской сивиллы, которые, по преданию, приплыли в Рим по Аниену и Тибру, и так называемые книги братьев Марциев. Эти «Carmina Marciana» («Стихи Марция») были написаны на латинском языке, тогда как сивиллины книги составлены были по-гречески. Они хранились в каменном ящике под сводом храма Юпитера в Капитолии. В 884 г. до н. э. эти книги погибли во время пожара. Тогда из их наиболее распространенных изречений было составлено новое собрание сивиллиных предсказаний, вновь пересмотренное Августом и Тиберием. Эти новые книги со времен Августа находились в двух золотых ларях под постаментом статуи Аполлона в храме Палатинского Аполлона. Хранение сивиллиных книг и осуществление по ним предсказаний поручены были коллегии так называемых интерпретов (interpretes, толкователей) или жрецов Сивилл (sacerdotes Sibyllini). Коллегия эта сначала, вероятно, уже в период царей, состояла из двух жрецов, а с 367 г. до н. э. из 10 (5 патрициев и 5 плебеев), а во времена Суллы и Августа из 15 лиц (duumviri, decemviri, quendecimviri sacronum, sacris faciundis). Они были освобождены от всех прочих государственных должностей и повинностей и были обязаны по приказанию сената и в присутствии правительственных лип раскрывать священные книги (adire, consulere. inspicere libros) и узнавать из них о том, чего можно было ожидать от какого-нибудь важного предприятия, какого умилостивления требовали боги по случаю случившихся продигий и т. п. Сивиллины предсказания весьма долго сохраняли свое значение и даже в позднейшие времена пользовались определенным вниманием христиан.

       3. Гаруспики (Haruspices или Aruspices), гадатели по жертвам, в обширном смысле прорицатели и истолкователи знамений. Происхождение этого названия не вполне ясно. Некоторые производили его от греч. ἱερόσκοπος, другие от hagura — hostia (жертва). Это были предсказатели из Этрурии, где издавна весьма развито было учение о гаданиях. Эта наука (disciplina Etrusca) считалась божественным даром. Ее сообщил этрускам Тагет (Tages), внук Юпитера, и она составляла целые книги («Libri Tagetici», «Etrusci»). Она издревле была принята в Риме и соединена с учреждением авгуров. Однако за все время существования Республики ни один римлянин не был гаруспиком — это звание принадлежало исключительно этрускам, которые в случае надобности вызывались в Рим из Этрурии. Они как чужеземцы-наемники не имели значения, равного достоинству авгуров, избиравшихся из знатнейших римских семейств, но, тем не менее, пользовались большим почетом. Во времена Республики гаруспики не составляли жреческой коллегии, и лишь император Клавдий основал коллегию гаруспиков на одинаковых правах с другими жреческими коллегиями. Она состояла из 60 членов, во главе которых стоял magister publicus (государственный смотритель). В эту коллегию, существовавшую до времен Гонория (419 г. н. э.), поступали, вероятно, и природные римляне. Главными занятиями гаруспиков в Риме были:

         а) умилостивление богов по случаю появления продигий (procuratio prodigiorum) и истолкование их значения. Эти действия могли совершать и децемвиры, понтифики, сенат и консулы, но более высокую инстанцию в этом деле составляли книги сивилл, а самую высшую — приглашенные гаруспики из Этрурии (haruspices ex Etruria acciti). Даже в частных делах иногда обращались к гаруспикам. Свои ответы (responsa) они давали в письменном виде,

         б) Гадание по молниям (ars fulguratoria). Римляне обращались к гаруспикам для погребения молнии и умилостивления по поводу ее богов, к которому прибегали каждый раз, когда молния поражала известные места. Ее погребали следующим образом: собирали почву на том месте, куда ударила молния, и зарывали ее там же вместе с кремнем, символом молнии. Место это затем ограждали, оставляя открытым только сверху. Оно называлось путеалом (puteal), или биденталом (bidental), по двухлетнему животному, которое приносилось в жертву. Гаруспики, в обязанности которых входило умилостивление по поводу молнии, назывались фульгураторами (fulguratores). У этрусков, помимо совершения этих обрядов, они также наблюдали за появлением молнии. У римлян подобная обязанность возлагалась на магистратов и авгуров,

        в) Экстиспиция (extispicia), гадание по внутренностям жертвенных животных. В Риме в доцицероновское время этот способ вытеснил птицегадание, к которому потеряли доверие. При гадании рассматривались печень с желчью, легкие, сердце и сальник жертвенного животного.
     
         4. Авгуры (augures), птицегадатели, называвшиеся в древнейшие времена также ауспициями (auspices). Кроме наблюдений за другими явлениями, главным занятием авгуров было гадание по птицам. Они составляли почетную коллегию жрецов, учрежденную, по преданию, Ромулом и утвержденную Нумой Помпилием. Ромул избрал двух (или трех) авгуров, по одному из каждой трибы, а Нума присоединил к ним еще двоих. Вероятно, первоначальное число трех авгуров было удвоено Тарквинием Приском. Когда в 300 г. до н. э. в силу закона Огульния (lex Ogulnia) к этой изначально патрицианской должности допущены были и плебеи, число авгуров возросло до 9 (4 патриция и 5 плебеев). Сулла установил коллегию из 15 авгуров, и это число оставалось нормальным, а Юлий Цезарь — из 16. Коллегия эта, в которой должно было царить величайшее согласие, имела право сама дополнять число своих членов путем выбора новых лиц. В 154 г. до н. э. по предложению народного трибуна Гн. Домиция Агенобарба (lex Domitia de sacerdotibus) выбор из числа намеченных коллегией на эту должность трех кандидатов (denominati) был предоставлен народу, или, скорее, меньшинству народа, составленному выбранными по жребию 17 трибами. Авгуры вступали в должность только после предварительно произведенного посвящения (inaugurari). За этим непременно следовал богатый пир (cena aditialis), на котором должны были присутствовать все авгуры. Должность их прекращалась только с их смертью. Внешним знаком отличия была богатая одежда (trabea), испещренная пурпуровыми полосами, и изогнутый жезл без сучков в виде посоха (lituus). Они также владели землей в Вейентской области. Наука авгуров называлась jus augurum или augurium и была изложена в особых книгах. Решения их по предложенным вопросам (referre ad augures) назывались декретом или ответом авгуров (responsa augurum). Между тем как каждый мог замечать и узнавать случайные знаменательные явления, в обязанности авгуров входило исследовать волю божества по установленным правилам и указывать на условия, при которых должны были являться знамения, предвещающие благоприятный или неблагоприятный исход дела. Эти знамения были пяти видов: небесное знамение (signa ex caelo), знак от птиц (ех avibus), благоприятное предзнаменование (ех tripudiis), знамение по четвероногим животным (ex quadrupedibus) и страшное предзнаменование (ex diris).

         а) Небесные знамения. Важнейшие из них: молнии (fulmina), зарницы (fulgurа), громы (tonitrua) назывались на языке авгуров manubiae Jovis (добыча Юпитера),

         б) Знак от птиц. Птицы разделялись на oscines, т. е. таких, у которых знаменателен был голос (вороны, совы, дятлы, петухи), и alites, у которых особое значение имел полет (орлы, коршуны). Авгур обращался к ним с вопросами (consulebat) или наблюдал за ними (servabat, observabat). Если знаки благоприятствовали начатому предприятию (addicere, admittere, secundare), то они назывались addictivae, admissivae, praepetes, secundae; если же они имели неблагоприятное значение (abdicebant, arcebant, monebant, refragabanrur), то назывались adversae (ответчики) или эвфемистическим выражением alterae (одно из двух),

        в) Благоприятное предзнаменование (signa ex tripudiis или auguria pullaria), гадание по поведению кур. К ним прибегали во время комиций, а также перед началом войны и битвы. Для этой цели полководца на войне всегда сопровождал пулларий (pullarius), содержатель кур. Он держал цыплят (pulli) в клетке, и если они, выпущенные оттуда, быстро устремлялись на брошенную им пишу и хватали ее с такой жадностью, что она падала на землю из клювов, то это считалось благоприятным знамением и называлось tripudium solistimum. Если же куры ничего не ели, неохотно и медленно выходили из клеток или улетали, то в этом видели предзнаменование несчастья. Иногда добивались благоприятного знамения, моря кур голодом, или же прибегали к обману,

         г) Гадание по четвероногим животным (auguria ex quadrupedibus или pedestria). Если, напр., перед кем-либо перебегала через дорогу лисица, собака и т. п., то это считалось скорее частным знамением и, будучи случайным знаком, толковалось авгурами по отдельным правилам,

         д) То же самое следует сказать и о знамениях ex diris. Под названием dira (dirus = malus, ominosus, gravia mala portendens) подразумевали любой случайный дурной знак, который не относился ни к какому из четырех разрядов предыдущих явлений, напр., спотыкание ногой, разрыв ремня на сапоге, чиханье и т. п. Небесные знамения (Signa ex caelo) и полет птиц (ех avibus) должны были наблюдаться с определенного места. Для этой цели всегда выбирали возвышенность со свободным обзором. В городе городские ауспиции (auspicia urbana) совершались на специальном месте для авгурских наблюдений, авгуракулуме (auguraculum), находившемся на Капитолии. Ауспиции обычно осуществляли в полночь при ясном небе. Принеся жертву и помолившись, авгур очерчивал жезлом (lituus) пространство на небе и на земле, в пределах которого он намеревался производить свои наблюдения (tempum сареге, facere), и освещал его. На этом пространстве он еще раз отделял меньшее место (templum) для своей палатки (сареrе tabernaculum), огражденной кольями, копьями, досками и холстом (locus saeptus, templum linteatum) и имевшей лишь один выход. Потом он садился, покрыв голову, и ожидал знамения. Согласно учению этрусков, авгур обращался лицом на юг, так что восток, страна света и счастья, был от него налево, а запад, страна тьмы и бедствия,— направо. Таким образом, счастливые знамения назывались sinistra (левые), а несчастливые — dextra (правые). У греческих предсказателей дело происходило наоборот: они обращались лицом на север, поэтому у них правая сторона знаменовала счастье, а левая — бедствие, и в таком смысле выражения dextra и sinistra часто употребляются у римских поэтов. При ауспициях важно было молчание (silentium). Все должно было происходить в тишине и без малейшей помехи. Кроме наблюдения (spectio), в обязанности авгура входила нунциация (nuntiatio) — извещение о том. что было им замечено. Если виденное им означало неудачу или препятствие, то сообщение это называлось обнунциацией (obnuntiatio, сообщение о дурных предзнаменованиях).



Эгей и жрица Дельфийского оракула. С античного изображения.
    II. Д. в юридическом смысле называлось судебное расследование о том, кому из нескольких обвинителей поручить обвинение подсудимого. Остальные, также желающие обвинять подсудимого в том же преступлении, получали или отказ от верховного судьи, или же позволение присоединиться к обвинению в качестве т. н. суперскрипторов (см. Надписи). Речь, которую произносил желающий быть обвинителем, чтобы доказать на это свое право, также называлась Д. Такова была речь Цицерона против Цецилия, изъявившего желание выступить обвинителем Верреса.


http://simposium.ru/node/3454

Тему проверила. Виолента
« Последнее редактирование: 16.02.2013 от Violenta »
Любопытство - начало мудрости.
Природа магии основывается на трех элементах: наследственность, изменчивость и естественный отбор.


 

Серая Гавань Яндекс.Метрика